Жизнь на селе → Крест на жизни хутора
Хутор Полтавский доживает свои последние десятилетия без надежды на возрождение
В 80 километрах от Краснодара в Брюховецком районе есть маленький хутор Полтавский, в котором не ловит связь, нет уличного освещения, как и нет работы для местных жителей. В этом едва заметном на карте месте всё ещё можно услышать настоящую кубанскую балачку. Сейчас здесь живёт около ста человек, в основном пенсионеры, дети которых разъехались по городам. Население продолжает уменьшаться с каждым годом.
Хутор Полтавский появился в 1881 году благодаря переселенцам из двух соседствующих друг с другом сёл Панфилы и Светлый Яр Полтавской губернии (ныне Яготинский район Киевской области, Украина). Переезд проходил весной, жители перебрались со всеми вещами на подводах через Таганрогский залив.
«В первую весну на косовице трав высоких и обильных, на Украине не видалых, подорвали животы три человека», — значится в акте, который написали потомки первых жителей для сохранения памяти и передачи в музей станицы Батуринской.
В первый год новоиспечённые жители построили землянки, часть которых сохранилась до нашего времени. Сначала переселенцам пришлось арендовать землю у батуринских и березанских казаков, позже они решили её выкупить у местного сотника Камянского. Предполагалось, что всю сумму хуторяне выплатят в 1918–1919 годах, но 1917 год всё изменил.
Единственная дорога, освещаемая ночью фонарями
С 1930 года в хуторе начал своё существование колхоз «Знамя социализма». В 1950-м он укрупнился и стал называться колхозом им. Калинина (затем им. Энгельса), в него вошли: колхоз им. Калинина (село Зозова Балка), им. Чапаева (станица Батуринская) и сам хуторской колхоз. Вскоре объединились все колхозы Батуринского совета. Здесь было пять молочно-товарных ферм, ферма ремонтного молодняка КРС, свинарник-откормочник, свинарник-маточник, птичники.
«Сельская жизнь никому не нужна»
Рабочим центром Полтавского была третья ферма и третья бригада в колхозе. После 1990-х от хозяйств не осталось и следа. Руководство часто менялось, появились вымогатели денег. Рассказывали, что не раз к председателю захаживали рэкетиры с оружием наперевес.
После развала колхоза всю землю и имущество поделили на паи между жителями. Многие полтавцы продали свои участки новому хозяйству. На самом деле нет единого мнения, кому ушли наделы. Одни жители до сих пор уверены, что всё продали москвичам, другие говорят о местном хозяйстве. По слухам, некоторая часть земли (несколько полей) ушла каким-то образом соседнему хозяйству в Новом Селе. Хитрыми махинациями вывезли технику, чтоб от хозяйственного оборудования ничего не осталось, а люди просто молчали. Не достались им и имущественные паи.
Сельскохозяйственные производственные кооперативы менялись один за другим. Хозяйство набирало кредиты, затем ликвидировалось, появлялся новый СПК с другим названием.
Ферму закрыли в 2011 году. Тогда до пенсии дорабатывали последние доярки, которые неделями не видели зарплаты или получали её молоком, хлебом, мукой. Следующие восемь лет территория хозяйства находилась под охраной. По словам бывшего механизатора и охранника Алексея Рукавцова, года три назад здания начали рушить: все металлические перекрытия и оборудование отправили на металлолом.
К управлению пришли посторонние люди, которых никто до этого не знал. И хотя они в своё время уверяли, что ферма продолжит работу, при этом продолжили разбирать всё оборудование и металл. Жители уверены, это было сделано специально, чтобы развалить ферму и забрать землю себе. В другом посёлке, к примеру, это же хозяйство до фундамента разрушило ферму, обещав построить теплицы, но этого не случилось.
Всем Полтавским отмечали праздники
Передо мной разворачивается унылая картина: развалины в прошлом огромной фермы. Здесь были и два родильника, и коровники, и телятник с конюшней. Позже конюшню убрали за ненадобностью, а коровники оставались до самого конца. Между корпусами был асфальт. На территории стояли глубокий колодец и водонапорная башня. В тёплое время года коровы и телята были на летнем выгуле. На каждый из трёх коровников – своё пастбище.
Сейчас от всех корпусов остались лишь хрупкие стены с дырявыми крышами, в некоторых все технические помещения поросли сорной травой. Со стороны здания напоминают какое-то древнее городище, давно покинутое людьми. Из-за опустения сюда стали захаживать волки, которые иногда доходят до хутора и воруют скот.
Более-менее сохранился один из трёх коровников. В его крыше зияют дыры, внизу – пыль и нет даже намёков на ряд стоявших здесь загонов. Поверху – балки, вдоль которых шли трубы от молокопроводы. В бывшей сторожке, маленькой комнатке сбоку, на выкрашенных в синий цвет стенах остались потёртые картинки из журналов 18+.
– Сейчас ни крыши, ни стен нет, при нас всё было... И окна, пока охранял. Мы стали не нужны здесь, им нужно было весь металл повырезать, — жалуется Алексей.
Григорий Рукавцов, отец Алексея, пожилой мужчина 80 лет, всё время вспоминает свою молодость в хуторе. Здесь прошла вся его жизнь. Он сам был дояром на этой ферме вместе с женой Раисой.
– Сельская жизнь никому не нужна. Работать никто не хочет, — машет мужчина рукой.
По его рассказам, раньше в хуторе всё делали сами. Из самана строили дома. Молодёжь начала переселяться в города после перестройки, работать на ферме стало некому, а привлекать людей в сёла никто не планировал. Некоторые мужчины работают в других сёлах, женщины договариваются об уборке картофеля и моркови. В Новом Селе нашлось пару мест для доярок из Полтавского.
Григорий всё время с любовью вспоминает жену Раису, показывает её награды и ордена, из них главные – «Заслуженная доярка Кубани» и орден Дружбы народов. Героя труда так и не дали, обещали в конце 1980-х, просили: поработай ещё год-два и точно дадут. Но началась перестройка, и про те обещания уже никто не вспомнил.
Раиса Фёдоровна была местным депутатом и квартальной, всегда отстаивала хутор, решала все местные проблемы. До последнего боролась за проведение газа. Трубу проложили только в 2018 году, через три года после её смерти. Плоды своей борьбы Раиса Фёдоровна так и не успела увидеть.
Хутор в настоящем
Хутор опустел, из сельскохозяйственного он превратился в место, где в основном живут пожилые люди. Они здесь родились и помнят счастливые времена: когда работали на ферме, отмечали свадьбы и дни рождения, пели песни и жили дружно.
– Хутор умирает, медленно так. Нам-то, пенсионерам, ладно. А другим как? Сегодня заработаю, завтра нема рубли — тяжело найти постоянную работу, чаще всего это так называемые шабашки. Живи чем хошь, — говорит бывшая доярка с почти 30-летним стажем и заведующая местным клубом Галина Никитенко.
Третье поколение их семьи проживает в Полтавском. Галина хранит все документы о хуторе, знает всё и обо всех живших и ныне живущих.
Уезжать семья Никитенко никуда не планировала, тем более свёкор наказал «хату не покидать».
– Были ли вы счастливы жить тут в те времена?
– Да что ж не счастливы, конечно, счастливы, с дедом уже 59-й год здесь живём. Воспитывали детей, ходили на работу, и гуляли, и водку пили. Всё было, ничего, выжили. И в клуб ходили спивали, и на гульках спивали. Везли нас с фермы или пешком шли – и тоже спивали. Огоньки устраивали, отмечали 8 Марта, 23 Февраля. Очень дружная у нас ферма была.
Галина рассказывает, что ей бы не хотелось сейчас менять что-либо в своей жизни. Достаточно того, что к ним приезжают дети, внуки и правнуки.
– Что их держать около себя, они свою жизнь устраивают.
Попрощавшись с Галиной, продолжаю исследовать хутор. Одна асфальтовая дорога, свернув с которой, попадаешь на гравийные улицы. Пока я проезжаю по ним, видно лишь гуляющих по заросшим обочинам кур и петухов. На некоторых улицах все дома заброшены. Каждый хранит свою историю: в одном хозяин повесился при загадочных обстоятельствах, другой полностью сгорел, в некоторых жильцы умерли от старости, а наследникам недвижимость в глухом месте просто не пригодилась.
Счастливые времена из жизни хутора
На главной улице можно увидеть развалины общественной бани, говорят, теперь на её территории разбили огород. По другую сторону от бани – медпункт. Здание выглядит довольно обветшалым, а среди других его выделяет табличка с красным крестом и надписью «фельдшерский пункт». Здесь уже 15 лет бессменно работает женщина, которая приезжает из Батуринской. К ней обращаются в основном уже с готовым назначением курса капельниц или уколов. При серьёзных недомоганиях приходится ехать в Брюховецкую, за 40 км от хутора.
Недалеко от фельдшерского пункта – бывшая школа, которая закрылась 7–8 лет назад. Территория заросла сорняками. К двери центрального входа прибили засов. Жители рассказали, что у здания три года как новый хозяин.
Строение ушло с молотка на аукционе за 400 тысяч рублей с хвостиком. По словам бывшего учителя этой школы, попросившего не называть его имени, реальная стоимость здания даже без ремонта – около миллиона рублей. Никто из хуторян не понимает, чем нынешний владелец теперь там занимается.
– Вот сейчас я считаю, что убили школу. С одной стороны, существовала и существовала, была в ней определённая жизнь. А потом: «У вас мало учеников, невыгодно и т. д. и т. п.». Взяли и закрыли. Ну и что? В результате убили своеобразно душу какую-то, — вспоминает былые времена учитель.
Ещё полгода назад здесь стояла внешняя стена корпуса фермы, теперь и её нет
После осмотра школы я продолжила свой путь к окраине Полтавского. Здесь находится местное кладбище. Оно появилось, когда в поселении умер первый человек. Десятину земли тогда выделил один из местных помещиков. Кладбище выглядит довольно большим для такого маленького хутора. Сложно найти тропинки от одного конца до другого, за этим местом давно никто не ухаживал. На некоторых памятниках и крестах стёрлись даты. Самые старые отмечены 1890-м годом. Странно и удивительно замечать здесь целые семейства первых переселенцев, ряды могил, которые объединяет одна фамилия: Дудка, Тарелка, Рубан, Рукавцовы. Некоторые из них совершенно заросли.
Полтавские выборы
Так совпало, что пока я была в хуторе, там должно было пройти собрание жителей с председателем сельского поселения. Во время него неожиданно встал вопрос о выборе нового квартального.
Во дворе местного клуба в кружок собрались представители почти всех семей из Полтавского. В середине круга – нынешний квартальный Александр Чередник, мужчина средних лет.
– Я ухожу с поста, давайте выберем нового квартального. У меня большое хозяйство, времени заниматься этим просто нет, — громко говорит, размахивая руками, Александр.
Вопрос с выборами резко откладывается, так как в круг выходит глава Батуринского сельского поселения Виталий Сурмач, который приехал на встречу с местными жителями. Это собрание просили с апреля, но состоялось только в августе.
Хуторяне ждали не только его, но и нового главу Брюховецкого района Владимира Бутенко для знакомства, но он не приехал. Пожилая женщина, сидящая на скамейке, возмутилась, ведь они ничего не знают про нового главу района. Известно, что ему около 30 лет и он был тренером в детско-юношеской школе. Один раз Владимир приезжал в хутор инкогнито, тогда о его приезде узнал только квартальный Александр.
Люди шумят, пытаясь перекрикивать друг друга. С разных сторон сыпятся претензии к главе поселения. Жалуются на заросшие обочины дорог и участки перед домами, там траву жители должны срезать в пределах двух метров от своего забора, а дальше дело администрации поселения. Глава обещает всем заняться.
– Да мы сами уже всё покосили, от вас не дождёшься, — перебивает его одна из жительниц.
Перебранка продолжается, обстановка накаляется, теперь разговор заходит об уличном освещении, которое убрали, когда монтировали новую проводку.
– Куда все фонари делись? Детям зимой идти в семь утра на автобус в школу по темноте, — жалуется мать школьника.
В самом деле, как солнце уходит за линию горизонта, Полтавский погружается во мрак. Три фонаря висят только в части хутора, которая подключена к другому трансформатору. «Хутор живёт, как в Средневековье». До этого по всему Полтавскому висели фонари, на которые хуторяне сами скидывались. После ремонта освещение должны были заменить, но власти про него просто забыли. По словам главы, на это нет средств.
– Не раньше октября вопрос решится. Ждём деньги с налогов, — отвечает на все пожелания и жалобы Виталий Сурмач.
– Бежит вода вонючая в кране. Трубы торчат, а их не соединяют, — выкрикивает жительница.
Глава поселения демонстративно достаёт телефон и звонит по громкой связи рабочему, который искал прорыв и делал обход по хутору.
– Скажи, нашли прорывы в Полтавском? Ну, сегодня ты ездил, — агрессивно задаёт вопросы Виталий.
– Нет, не нашли.
Было ещё много просьб. И на всё один ответ: «Пока денег нет».
– Бесполезно! Бесполезно! Денег нет, но вы держитесь! — в конце собрания выкрикивает кто-то из хуторян.
Ни работы, ни развлечений
Квартальный Александр Чередник рассказывает о его шестилетнем пребывании на посту. Он не смог ничего изменить, потому что у квартальных нет власти и средств, он может лишь поднять проблему и рассказать главе сельского поселения.
На собрания в сельский совет в Батуринской местных жителей уже давно не приглашают, говорят: «Чтоб в зале не слышали криков вот таких, как тут, особенно вышестоящие власти».
В Брюховецком районе почти не осталось мест, чтобы работать. Основные производства перекинули в Каневскую и Тимашевскую. Из молодых в хуторе проживают в основном те, кому некуда уезжать.
– Очень плохо, что нет молодёжи. Была б работа – здесь люди бы жили. Сюда поздно газ провели, мы десять лет добивались этого. Пока добились, полхутора разъехалось. Это всё из-за того, что наша местная власть так «заботится» о наших жителях, — объясняют причины, почему Полтавский умирает.
Ко всему прочему в хуторе почти не ловит мобильная связь, тем более интернет. Есть одна точка скоростного интернета в местном клубе и в радиусе 50 метров от него.
– Провели, значит, сюда интернет скоростной. Деньги отмыли или что, до сих пор не можем понять. Он вроде бы есть здесь, а дальше по хутору его нет, — говорит Александр.
Жителям приходится выходить из домов на дорогу, чтобы увидеть на телефоне заветные палочки связи, либо взбираться на какие-то возвышенности. Своими глазами видела, как девочка около забора своего дома встала на пенёк и в высоко поднятой руке держала телефон в надежде поймать хоть какой-то интернет.
Андрей Колесников, молодой человек 27 лет, сейчас живёт и работает в Краснодаре, но в Полтавском остались его родители, к которым он иногда приезжает. Ещё со школы он понимал: чтоб заработать, придётся уехать.
Из развлечений, как он говорит, ничего нет. Работа для молодёжи тут может найтись только в сфере сельского хозяйства. Многие устроились в недавно открывшуюся контору ритуальных услуг в Батуринской. Летом можно подработать на полях, например собирать арбузы или помидоры.
...Полтавский доживает свои последние десятки лет. Люди покидают места, не находя перспектив. На грядущий конец существования хутора указывает и не так давно открывшееся бюро ритуальных услуг в соседней станице. Увеличение кладбища порождает определённый спрос.
Ксения Могильницкая
Краснодарский край
Фото автора