Охота и рыбалка → С клинком из бетонной ловушки

Нож своими руками.

Кого из охотников не волнует красота оружия? Серийные ружья прекрасны завершённостью форм, матовым отливом ствола, полированными деревянными частями. Орех, бук, дуб красивы сами по себе, а резные просто великолепны. Изготовленные штучно, с именами мастеров, выгравированными на тёмном металле, они становятся гордостью авторов. Служат десятки  лет, передаются по наследству. Мне приходилось видеть оружие в Вестминстерском замке, в музеях Москвы, в частных  коллекциях. Каждое из них – произведение высокого искусства. Ружья покрыты тонкими рисунками сцен охоты, животных, пейзажей, отделанные серебром, золотом, платиной, слоновой костью – абсолютное совершенство. Люди понимающие приходят в полный восторг.

Мешок с товаром от невольников

У меня дома много ножей. Мне нравится держать их в руках, рассматривать, удивляться. Люди делают ножи тысячи лет. При этом всегда заботились не только о надёжности стали, функциональности, но и о красоте. Даже древние кузнецы оставляли свои метки на клинках, гордились творением рук своих.  Ножи я покупал в магазинах, у коллег, но в основном мне их  дарили. Как-то в московском аэропорту меня три часа продержали таможенники. В чемодане обнаружили три ножа из толедской стали. Клинки я купил в Испании для друзей. Мы долго торговались. Чиновники настаивали, чтобы я оставил «контрабанду». Я не соглашался. Отказывался решать вопрос и традиционно российским способом. В конце концов, поняв, что денег не будет, меня с сожалением и с ножами отпустили. 

Однажды пришёл ко мне на работу мужичок – худой, маленький, в наколках, лысый: 

– Александрович, только освободился.  Жить не на что. Ребята чем могли помогли: дали в дорогу изделия. Но продать не могу. За неделю три раза задерживали. Купи ножи, сколько можешь. Хоть на билет домой наскребу.

– Почему ко мне?

– Сказали – ты охотник. 

Савелич, так звали мужика, принёс мешок, опустил на пол, перевернул и начал трясти. Из мешка посыпались десятки ножей: охотничьи, столовые, декоративные, складные, автоматические, канцелярские… Быстро пришли к соглашению: я забрал всё. Савелич, довольный сделкой, ушёл, а я долго ещё рассматривал изготовленные невольниками предметы. Трогал, ощущая в руках грозную полированную тяжесть и таинственную красоту. Потом я все их раздарил друзьям и знакомым. 

На примитивном горне во дворе

Тогда же появилась мысль: почему я сам не могу сделать нож? С тех пор она не отставала от меня. Пока был занят работой, мечта то напоминала о себе, то отдалялась, но совсем не покидала. Нет-нет да заходил в интернет на сайты, где мастера показывали, как это делается. Всё казалось просто.

Наконец, решился. Выделил уголок двора. Вырыл небольшую ямку. Заложил на дно трубку с просверленными отверстиями. Подключил к ней старый пылесос. Получился примитивный горн. Отличался он от горна первобытного человека только пылесосом да трубкой. Хотя можно было обойтись и без них. Но у меня не было того, что у дальнего предка было в избытке: шкуры для мехов. Двадцать первый век всё-таки. 

Раздобыл кусок старой рессоры, наковальню, точильный станок и приступил к делу. Болгаркой по бумажному шаблону вырезал контур будущего ножа, развел костёр из сложенных пирамидой дубовых поленьев. Когда дрова перегорели, в красные угли положил свою заготовку. Часа два лупил молотком по раскалённому железу, придавая ему форму, напоминающую клинок. Дело оказалось далеко не простым и не лёгким. Ребята из интернета делали это красиво и с удовольствием. 

К вечеру, изрядно устав, я бросил железку и пошёл к компьютеру учиться тому, как действовать дальше. Так прошло три дня. Мне удалось закалить сталь, отпустить, приспособить ручку из твёрдой акации, отполировать её и клинок. Много времени ушло на то, чтобы провести заточку ножа. И вот он готов. Держу в руках настоящий охотничий нож, сделанный своими руками! 
По правде, вышел он не очень красивым. Но производил впечатление крепкого, надёжного. Я был очень доволен. Получилось! Могу!  На охоте подарил его первому, кто похвалил нож и меня, – Анатолию. Отдал без сожаления, с радостью. Толик – хороший парень и настоящий охотник.

На вязком дне

...Поздняя осень. Пасмурное небо. Густые, серые, беременные снегом тучи без просветов из последних сил удерживают в себе миллиарды снежинок. Облака опускаются всё ниже. Закрывают горизонт со всех сторон бескрайней степи. Под этим куполом ветер мечется в разные стороны. Наступила граница перехода из робкой, уже побеждённой осени в решительную и наглую зиму. 

Мы бредём по целине, поросшей увядшей травой. Гоняем зайцев. Они затаились под кустами в сухих ямках. Ветер, снующий туда-сюда, доносит до них наши запахи и шум шлёпающих по мокрой земле сапог. Зайцы не подпускают на выстрел, рано встают и не спеша уходят вдаль. 

Эти животные не любят сырости и ветра. Мне приходилось видеть, как они прячутся от метелей за стволами деревьев. Зайцы прислоняются спиной к дереву. Сидят, прижав к груди передние лапки, а уши – к спине. Ветер несёт снег. Справа и слева растут наносы, и хитрый косой оказывается в надёжном укрытии, защищённый со всех сторон от ветра.

Идём долго. Устали. Толик – огромный мужик, движется крайним, по кромке берега пустого канала. Канал глубокий. Крутые берега облицованы бетонными плитами. На дне густая масса ила. Анатолий еле передвигает ноги, сильно отстаёт от остальных. Тяжело тащить стодвадцатикилограммовый организм по осенней слякоти. 

В какой-то момент он зазевался, поскользнулся и стал медленно сползать по бетонной плите вниз. Попытался ухватиться за край бетонной плиты, но пальцы не удержали, и он оказался на дне канала. Осмотрелся и понял: попал в ловушку. Идти по вязкому дну невозможно. Надо выбираться. Толя на всякий случай осмотрел патронташ, надеясь обнаружить хоть один сигнальный патрон. Патрона не было. Охотник легкомысленно выбросил на берег ружьё, патронташ, тёплую куртку и принялся штурмовать высоту. На шероховатой поверхности единственной зацепкой были железные петли: по четыре на каждой плите. Но они были плотно пригнуты к поверхности, ухватиться за них невозможно. 

Первой не выдержала петля

Вот тут Толя и вспомнил про мой подарок. Охотник дотянулся до петли, осторожно просунул под неё лезвие и стал потихоньку отгибать, стараясь не сломать нож. Толя с ужасом наблюдал, как клинок упруго гнулся. Казалось, вот-вот – и он со звоном сломается и оставит человека в железобетонном лотке. Тогда последняя надежда: нагулявшись, друзья обнаружат пропажу и начнут поиски, а дело идёт к вечеру.  

Первой не выдержала восьмимиллиметровая проволока. Она стала отходить, давая возможность просунуть пальцы и ухватиться. Анатолий присел перекурить. Он сидел на дне и внимательно рассматривал моё неказистое изделие: «Откуда берётся в тонком кусочке металла такая сила?» 

Вечерело. Небо ещё больше нахмурилось. Казалось, тучи вот-вот вывалят на землю весь свой запас. От такой перспективы или от холода Анатолия передёрнуло, и он продолжил попытку. Отогнул нижнюю петлю, наступил на неё и, ухватившись за верхнюю, добрался до стыка плит. Просунул нож в узкую щель. Повис на ручке одной рукой и дотянулся до следующей петли.

Подтянулся, стал ногой на ручку ножа и начал постепенно перемещать вес на неё, каждую секунду ожидая звона треснувшей стали. 

Но звона не последовало. Наконец, Анатолий встал во весь рост и дотянулся до края плиты обеими руками. Сдирая кожу с пальцев, маленькими рывками пополз вверх, где плиты стояли уже не так круто. Выбравшись, Толя быстро оделся. Можно было идти вслед за товарищами, но как быть с ножом, который остался в щели между плитами?

«Надо непременно забрать!» – решил он и стал палить из ружья, расстреляв весь патронташ. Его услышали. Показались фары «Уазика». Нож достали. Он ходил по рукам. Все его рассматривали, удивлялись. А толстый Толик хлопал меня по спине и орал: «Ну, Колька, ты даёшь! Ну, молодец! Я тоже нож сделаю и тебе подарю». Всю обратную дорогу меня расспрашивали, как ковал, как закаливал, как точил. Я важно отвечал. Сам удивлялся, что получилось так удачно. А Анатолию сказал: «Что же ты, дурень, на охоту без сигнальных патронов?»

Между тем пошёл снег. Огромными хлопьями. Сразу завалил всё пространство. Сидим в тёплой машине. Вокруг белая темнота. Только из «Уаза» торчат два коротких луча с танцующими в них снежинками. Дороги не видно. Никаких ориентиров. Намаявшийся Толик привалился ко мне плечом и мирно засопел. Дорога длинная. Надо и мне поспать. 

Николай Чачуа

Опубликовано в журнале "Деловой Крестьянин"