Анализ, прогнозы, мнения → Александр Родин: «Я – не пожизненный президент донской АККОР» [+ВИДЕО]

К чему стремится и на что надеется глава фермерской ассоциации Ростовской области?

В конце июня Ростовский областной суд отменил решение о ликвидации донской АККОР – работа организации восстановлена после полугодичного простоя. В ассоциации строят новые планы и готовятся к расширению деятельности. Каким будет дальнейшее развитие АККОР и в чём её проблемы? Намерены ли аккоровцы сотрудничать с недавно созданной Ассоциацией фермеров Дона? Об этом и многом другом читайте в откровенной беседе с бессменным руководителем АККОР Ростовской области Александром Родиным.

– Александр Максимович, давайте начнём с решения областного суда. Ассоциация восстановлена – чего фермерам ждать дальше? Как вы намерены развивать региональную АККОР?

– Программа развития у нас была принята давно, ещё в 2009 году. Согласно ей, в каждом районе области должны быть созданы фермерские ассоциа­ции с штатными консультантами, в первую очередь для ведения бухгалтерских дел и юридической защиты. Расчёты мы делали до 2012 года, но получилось некоторое замедление деятельности по не зависящим от нас причинам, в том числе политическим.

Кроме того, ещё с 1991 года российская АККОР сотрудничает с Немецким крестьянским союзом, изучаем опыт. Есть их рекомендации, как должны действовать фермерские ассоциации. И они полностью совпадают с той линией, которую мы ведём. В первую очередь, организация должна быть саморегулируемой (СРО). В 2011 году Ростовская область стала пилотным регионом по её созданию, но в развитии этих функций нас не поддержало ни федеральное министерство, ни правительство области.

– А какие функции вы хотели получить?

– Сейчас у фермеров постоянно возникают проблемы с проверяющими органами. Смысл СРО в том, что член этой организации становится под её защиту и все взаимоотношения с контролирующими органами выстраиваются через неё. Когда контролёры намечают проверку, они извещают об этом СРО. Представитель ассоциации или сам выезжает с ними на проверку, или чиновники в течение пяти дней предоставляют акт о её проведении. А фермер только подписывается, что ознакомлен с актом. И дальше СРО разбирается с чиновниками, что соответствует закону, а что нет. Если фермер не знал, что нарушает закон (ассоциация не делала ему предупреждений), то штраф платится из общего фонда. Но если фермера преду­преждали и ситуация не изменилась, то платит он сам. Для оплаты штрафов создаётся специальный фонд из едино­временных взносов.

Конечно, чтобы подобная система работала, основная масса фермеров должна быть в ассоциации. У нас, по последним данным сплошного обследования малого агробизнеса (Ростовстат, 2015 год), в области действует только 7 тысяч КФХ. Из них в АККОРе состоит около тысячи (максимум было 1 300). Вес нашей ассоциации, что в регионе, что по стране, не такой, как на Западе. Например, возьмём самую близкую нам по духу страну – Финляндию, до 1918 года бывшую частью Российской империи. В начале июля там отмечали столетний юбилей фермерского движения (хотя финны и вышли из состава империи, оно развивалось по столыпинскому образцу). Эта страна по площади как Краснодарский край. У них насчитывается всего 60 тысяч фермерских хозяйств, но членов ассоциации – 350 тысяч.

Политика или экономика?

– Александр Максимович, мы с вами знакомы уже восьмой год. Из того, что вижу я: все эти годы деятельность донской АККОР шла скорее по наклонной, нежели по восходящей. Был офис – сейчас его нет, было больше районных ассоциаций – сейчас нет и т. д. В чём, на ваш взгляд, причины этого и видите ли вы здесь свои ошибки?

– В первую очередь, причины общие – в целом по стране ситуация такая. Фермерский сектор сокращается. Данные сельхозпереписи 2016 года показывают, что за последние пять лет везде идёт сворачивание фермерства: Ростовская область – минус 4 912 КФХ, Краснодарский край – минус 5 752 КФХ, Ставропольский – исчезло 
8 337 хозяйств. 

В целом по стране их осталось всего 102 тысячи. А когда был тамбовский съезд в 2011 году, то насчитывалось 300 тысяч КФХ.

– Логично – ведь часть ушла в ЛПХ...

– Нет, не так. Безусловно, часть хозяйств потеряла юридический статус, но их не более 30%. Большинство же просто не смогли вести бизнес в нынешних неблагоприятных условиях. Мы не получаем необходимую и справедливую поддержку – она уходит крупняку. Среди развитых стран мы единственное государство, где всё перевёрнуто с ног на голову. В США, например, фермерские хозяйства, реализующие продукции более чем на 2,5 млн долларов, не имеют права ни на какую поддержку. Это считается обычным бизнесом, который справляется сам. А малый бизнес начинается там с наших ЛПХ. Если семья продаёт на рынке продукции больше, чем на 1 000 долларов, она может рассчитывать на поддержку для повышения своей доходности.

– Сокращение количества фермеров – это главная причина того, что ассоциация слабела?

– Дело ещё и в том, что у АККОР отняли все те полномочия, которые в 1991 году были определены правительством. Речь не только о распределении денег, но и о консультационной службе, подготовке начинающих фермеров, и наконец – о проведении земельной реформы.

– Мы не в первый раз об этом беседуем... На мой взгляд, то, о чём вы говорите, дела давно минувших дней. Сейчас ассоциации приходится существовать в других условиях. На той же Кубани АККОР имеет офис, в крае есть фермерский омбудс­мен, Ассоциация молодых фермеров... На Ставрополье несколько лет назад АККОР была распущена, но потом возродилась. И фермеры заново начинали с решения хозяйственных вопросов: помощь при закупке удобрений, топлива, оформление документов на господдержку. Так делают все, но только не донская АККОР. Почему вы так упорно игнорируете «хозяйственные» истоки функционирования ассоциации? Ведь это могло бы привлечь к вам новых фермеров?

– Кубанцы и ставропольцы в какой-то мере повторяют наш путь. В 1990-е годы у нас был и торговый дом, и страховая компания, и крестьянский банк, и даже программа «Фермерский хлеб» по строи­­тельству мини-пекарен. Некоторые до сих пор существуют. Но в итоге всё упёрлось в несовершенство законодательной базы и неопределённость положения ассоциации. С годами у нас не прибавлялось полномочий, а уменьшалось. И не анализировать прошлое и не отталкиваться от него просто нельзя.

– Так если всё это было и доказало свою эффективность, почему вы не делаете этого сейчас? 

– Потому что невозможно повторить это в сложившейся ситуации. Мы не будем заниматься закупочной деятельностью – это задача кооператива. А уже наша задача – создавать благоприятные условия, чтобы всё планомерно развивалось.

Опять-таки – что сделано на Западе? Ещё в 1969 году все европейские страны приняли общий закон об организации агропродовольственного рынка. Он решает две главные задачи – стимулировать фермерскую кооперацию и заставлять крупный бизнес работать с кооперативами. Если холдинги не имеют с ними долгосрочных договоров по сотрудничеству, их прижимает антимонопольное законодательство. И они не получают никаких преференций. Поэтому холдинги уговаривают фермеров объединяться.

– Я не раз спрашивал у фермеров: «Вам интересна донская АККОР?» Отвечают примерно следующее: «Нет. Они там больше занимаются политикой. Плюс они в конфронтации с региональным минсельхозом, а нам нужна конкретика». Разве это не подтверждение моих слов?

– Ты немного на другой волне, наверное... Дело-то в чём? Считается, что какая проблема волнует фермера, то тем и надо заниматься. А их семь тысяч, и у каждого свои трудности. У кого-то бухгалтерские, у кого-то – со сбытом. И каждый считает их первоочередными. Но главное, что надо сделать – это решить политические вопросы. Поменять законодательство, создать общие условия для всех. Без этого бесполезно биться за какие-то хозяйственные дела.

А что касается оказания услуг, то тут в пример можно привести нашу районную ассоциацию «Чертковский фермер». Или матвеево-курганскую.

– Всё-таки странно звучит: вы собираетесь отстаивать интересы фермеров, но лучше них самих знаете, что им надо. Они хотят решать насущные вопросы, а вы говорите: «Вам нужен консультационный центр». Нет ли в этом противоречия?

– Ещё раз: у каждого фермера свои проблемы. Тот, кто говорит, что мы занимаемся не тем, что нужно, имеет кругозор своего хозяйства. Он не знает истории, которую прошла АККОР за 27 лет. Когда начиналось фермерское движение, нам тоже казалось, что всё просто. Но тогда и законодательство только создавалось. А сейчас напринимали столько законов... И каждый из них пролоббирован не сторонником фермерского движения, а противником. В 2011 году  В. Путин на тамбовском съезде сказал: «В ближайшее время будут внесены поправки в закон о КФХ, которые позволят строить дома на фермерской земле». Но изменений до сих пор нет. И таких закорючек очень много.

– В итоге – вы видите какие-то свои ошибки?

– Безусловно, они были, я же не считаю себя безошибочным. Мы не предвидели той ситуации, которая сложилась: в начале 1990-х годов были очень благоприятные условия, и мы немного потеряли бдительность. А с 2000-х годов начался поворот к крупным холдингам, и теперь чрезвычайно сложно переломить эту ситуацию. Фактически идёт уничтожение фермерского сектора.

Вообще, эта проблема существовала столько же, сколько и советская власть. Я бы посоветовал всем изучить материалы пленума ЦК КПСС от 15-16 марта 1989 года, который проводился под эгидой изменения аграрной политики. Горбачёв тогда сделал анализ всего советского периода по развитию сельского хозяйства и пришёл к выводу: лучшим временем для крестьян была эпоха НЭПа. А потом произошла глобальная ошибка – переход к командно-административной системе. Село начали ломать через колено и загонять в колхозы. От этого все беды – командная система дальше подстраивала всё под себя. Если в первые годы было создано 232 тысячи колхозов и совхозов, то заканчивался советский период с 27,8 тысячи. То есть чем меньше единиц, тем лучше для управления. Сейчас происходит та же история. Нынешней власти легче разговаривать с крупняком, и банкам тоже. Это государственная политика такая. И пусть фермер не мечтает, что у него улучшится жизнь, если АККОР начнёт опекать его по какому-то вопросу. Пока мы не переломим психологию и политику в отношении села, что это не «производство», а «территория, на которой живут люди», ничего не изменится.

– Вы блестящий аналитик и идеолог глобальной аграрной политики в стране. Есть ощущение, что она вам интереснее, чем региональная повестка. Почему бы тогда вам не сосредоточиться на федеральном уровне, а в регионе отдать текущие заботы на откуп заместителю или кому-то из последователей?

– Во-первых, у меня осталось не так много активного времени чисто по возрасту. И я, безусловно, хочу принести своей работой максимальную пользу. Мы должны поменять подходы к селу в стране.
А Ростовская область – она ведь не оторвана от России. И нас беспокоит, что всё больше поддержки отдают на откуп регионам: куда хотите, туда и направляйте. Понятно, что это будет крупный бизнес.

Что касается развития донской ассоциации, то, конечно, нам нужны ещё люди. Но мы не получаем ни федерального, ни регионального финансирования, а на взносы существовать нельзя. Нигде в мире подобные структуры не создавались без господдержки. Для тех же консультаций требуются люди, и они хотят получать зарплату и достойно жить. Я бесплатно работаю уже шестой год. Есть ещё желаю­щие? Пусть приходят.

Конкуренты или соратники?

– В прошлом году в области была создана Ассоциация фермеров Дона – по сути, альтернативное АККОР объединение. Что это значит для вас?

– Наше мнение – в первую очередь, это попытка региональных органов власти избавиться от Александра Родина. Ещё год назад на совете областной АККОР был открытый разговор с чиновниками на схожую тему. Я и тогда, и сейчас говорил: «Я не пожизненный президент АККОР». Я, безусловно, отойду от всего этого, но считать, что 27 лет мы занимались не тем делом и не смогли создать ассоциацию, которая нужна для развития фермерства и сельских территорий, – для меня эта мысль невыносима. А когда кто-то пытается создать свою ассоциацию, и люди полны энтузиазма, и перспективы какие-то просматриваются, – это понятно. Мы тоже в 1991 году рассчитывали на помощь властей.
Мне ведь предлагали: «Давайте, вы сосредоточитесь на федерации. А мы тут будем заниматься на районном уровне». Смотря чем заниматься. Если говорить о коммерческих услугах, продаже техники и т. д., то какой-то контингент наверняка сформируется. Но это не деятельность ассоциации. Мы всё это уже проходили.

– Вы говорите о попытках «убрать Родина». А если так поставить вопрос: не кажется ли вам, что увеличение сторонников новой ассоциации – в некоторой степени ответ на ваши действия? Может быть, туда идут как раз те, кого не устраивает работа АККОР?

– Это нормально. Во многих странах есть по несколько ассоциаций. Другое дело, какие задачи выполняет каждая из них и каков уровень взаимодействия с властью. Российская АККОР хорошо представлена наверху – наш президент Владимир Плотников является заместителем председателя аграрного комитета Госдумы, есть ещё депутаты. У нас активная позиция и в Общественной палате.

Наше представительство оценено на международном уровне – мы члены всемирного союза фермерских организаций. Это заслуги АККОР. Если кто-то решил идти своим путём – да пожалуйста.

– Вы воспринимаете Ассоциацию фермеров Дона как конкурентов или как соратников?

– Мы, как говорится, ни для кого не закрываем дверь. Если люди хотят сотрудничать и быть представленными на федеральном уровне, пусть вступают в нашу ассоциацию. Будет ли конкуренция за право выстраи­вать диалог с властью? А это зависит от многих факторов. Они будут выстраивать – и мы тоже, причём не только от меня лично, но и от федерального центра.

– Уже не первый год российские НКО (некоммерческие организации. – Прим. авт.) получают бюджетные гранты на развитие своей деятельности. В 2015 году вы очень надеялись, что АККОР тоже получит их, и это поможет развитию районных ассоциаций. Ваши ожидания оправдались?

– Нет, работу Общественной палаты в этом направлении можно только покритиковать. Сама идея возникла не в АККОР, а в среде людей, которые занимаются так называемой социально ориентированной деятельностью – помощью инвалидам и т. д. Соответственно, было принято решение создать отдельный фонд «Перспектива» для сельских территорий. Учредителями его выступили АККОР и Союз малых городов. И распоряжением президента РФ были выделены 480 млн рублей, которые разошлись в итоге абсолютно без ведома учредителей фонда. В комиссии по отбору проектов представителя АККОР не было. В итоге, например, три миллиона дали на Ассоциацию красивых деревень. Это надуманная история.

– Это коррупция, вам не кажется?

– Безусловно. В этом году будет другая ситуация. Фонд «Перспектива» пока не имеет перспектив, к сожалению. Но мы ставим вопрос, чтобы они появились и помощь оказывали реальным людям. Например, сельским ТОСам (территориальное общественное самоуправление. – Прим. авт.) – в частности, в Волгоградской области есть прекрасный опыт на эту тему.

Назад, к гарантиям

– В этом году и федеральная АККОР, и региональные представительства активно участвовали в программе льготного кредитования. Как вы оцените её?

– Негативно. На тамбовском съезде мы поднимали этот вопрос – чтобы были льготные кредиты для малого бизнеса. Такая практика существовала в 1990-е годы и даже в царские времена. Во всём мире так. Но когда льготные кредиты вводятся, чтобы развивать крупный бизнес, то, конечно, мы против. Тем более что малому бизнесу почти не досталось инвестиционных займов. Только по линии Сбербанка немного пошло на покупку техники. А в основном давали на «оборотку». К нам в донскую АККОР обратилось около 70 человек, получили кредит три десятка. Многие по разным причинам не прошли отбор, а кто-то отказался, когда увидел всю эту процедуру оформления и кучу необходимых бумаг. Такой порядок, разумеется, не устраивает фермеров.

– Какие недостатки данной системы, по-вашему, надо устранить в первую очередь? Минсельхоз уже расширил перечень банков-участников, смягчил ряд требований... Вы довольны?

– Нет, не доволен. Проблема в самой системе. Я ещё раз вернусь к ситуации 1991 года, когда выделялся пресловутый «силаевский» миллиард. По нынешним временам это, к слову, примерно 100 млрд рублей. Выступая на съезде фермеров, тогдашний министр сельского хозяйства Геннадий Кулик сказал: «Вы, делегаты, решаете судьбу данных денег. Можете разделить их по сумкам и увезти в регионы. Но я вам советую – положите деньги в банк и используйте в качестве гарантийного фонда. Вы получите в пять раз больше льготных кредитов».
Мы так и сделали – появился фонд «Российский фермер». Мы распределяли лимиты на съезде, и гарантийное письмо, подписанное председателем региональной АККОР, давало аграрию возможность получить заём всего за неделю. Я подписывал эти письма с утра до ночи. Максимальная сумма на хозяйство – 50 тысяч рублей. На что хватало этих денег? Трактор ДТ-75 тогда стоил 6 тысяч. Комбайн «Нива» – 25 тысяч.

– Александр Максимович, это было тогда. Повторить подобные вещи сейчас невозможно.

– Ну почему же невозможно? Вернуть похожий порядок реально – и квота появится, и распоряжаться ею будут заинтересованные лица. А то, что работа «Российского фермера» была эффективной, не подлежит сомнению: благодаря льготным кредитам мы в начале 1990-х создали 270 тысяч КФХ.

– В этом году в Ростовской области почти нет заявок на получение грантов для семейных ферм. При этом сама программа на общероссийском уровне признана успешной. В чём причина низкой популярности, на ваш взгляд?

– Признана она успешной или нет, но в марте этого года внесены корректировки в Госпрограмму (развития АПК до 2020 года. – Прим. авт.) – и программы для начинающих фермеров и семейных ферм из этого документа удалены. Нет сейчас такой подпрограммы по поддержке малого предпринимательства. Всё включили в объединённую субсидию (и, соответственно, оставили на усмотрение регионов. – Прим. авт.). 

А вообще, так не делается, как у нас делалось. Надо начинать с развития сельских поселений: с определения, где и что создавать. И подбирать под это людей, для начинающих или семейных грантов – без разницы.

Дело в том, что уже многократно доказано: только 3% фермеров способны сами создать эффективный проект и учесть все детали. Ещё до 20% могут подсмотреть чей-то опыт и повторить. Около 30% – это те, с кем надо более-менее постоянно заниматься. Остальные обречены на банкротство или бесконечную поддержку. В развитых странах фермеры опекаются консультационной службой и завязаны на кооперацию. В той же Дании консультант каждый месяц делает анализ кормов на животноводческих фермах. И не для того, чтобы наказать, а чтобы подсказать, как лучше выстроить рацион.

– Недавно ФНС начала борьбу с серыми схемами обналичивания НДС на зерновом рынке. Как это отразится на деятельности простых фермеров?

– Самым негативным образом – будем говорить, это дальнейшее наступление на позиции КФХ, их уничтожение.

– Почему? Ведь это в первую очередь очищает рынок от серых схем.

– В первую очередь это очищает рынок от фермеров. Потому что до половины из них не имеют ёмкостей для хранения зерна. И они работают из-под комбайна как раз с посредниками. Сейчас схема ломается – что будет дальше? За один день все построят ёмкости? Нет. В итоге фермер потеряет в прибыли. Обязательно появится вариант, как обойти это, но он будет дороже. Простой пример, правда, из другой области – льготное кредитование. Хорошо тебе известный глава КФХ «Тёплый стан» Александр Шипулин, член Общественной палаты, получил остаток льготного кредита только в последний день июня. За это время цена на удобрения выросла на 15%. Похожая история будет и здесь.

– Что же теперь, рынок не чистить?

– Ну почему. Но для начала надо было найти решение, как правильно организовать фермеров, а потом уже вводить меры. Налоговая служба будет отвечать за то, сколько фермерских хозяйств закроется (из-за борьбы с нелегальным НДС.– Прим. авт.)? Не будет. А задача власти заключается в том, чтобы развивать, а не запрещать. И сейчас уже некоторые говорят: дескать, ставка на то, что малый бизнес окажется драйвером экономического роста, не оправдалась. Он не растёт, а сокращается. Ну конечно, он будет сокращаться! В таких-то условиях. Но ведь и крупный бизнес не будет драйвером – только если по освоению бюджетных средств. Повторюсь: мы всё это уже проходили.