Жизнь на селе → Белая смерть? Сахарный гигант на Кубани может оставить малые хозяйства без земли

Второй месяц фермеры Белоглинского района Краснодарского края не находят себе места. Местный агрохолдинг начал с ними борьбу за пашню, применив беспрецедентное оружие: премию в 100 тысяч рублей каждому землевладельцу, который отречётся от своего фермера и отдаст землю самому крупному производителю сахарной свёклы на Кубани.

«ООО “Успенский агропром­союз”» доводит до сведения собственников земли, что с 1 февраля 2015 года гражданам, имеющим земельный участок площадью 7,5 га, пришедшим в хозяйство и заключившим договор аренды на 10 лет, [будут] выдавать единовременно денежные средства в сумме 100 тысяч рублей» – такие «письма счастья» стали получать два месяца назад жители Успенского и Новопавловского поселений. Всё, описанное в рекламной листовке, оказалось правдой. «Успенский агропромсоюз» загорелся идеей увеличить свои площади. А поскольку свободных земель в районе не осталось, расширяться агрохолдинг с французскими корнями может только одним способом – переманивая арендодателей у своих соседей-фермеров.

Французское экономическое чудо

– Куда ни обратись, отвечают: дайте нам документальное подтверждение того, что у вас отжимают землю. А какие подтверждения? Всё по закону! – с досадой говорит фермер Сергей Коржов.
Полноценным аграрием Сергей Александрович стал недавно: после смерти своего отца возглавил КФХ, в котором до этого был помощником. В Успенке, кажется, больше половины хозяйств так «наследуется». Некравцовы, Малютины, Бороховы – у всех фермерами первой волны были отцы семейств. Продолжать их дело должны были бы сыновья, но они сомневаются, что через несколько лет им ещё будет где сеять и что пахать.

– Мне повезло – люди и моему отцу, и мне доверяли, а потому заключили договоры до 2020 года, – говорит Сергей Александрович. – У товарищей ситуация сложнее: срок аренды заканчивается после уборки, и пайщики уже присылают письма с намерением уйти.

Те, кого в Белоглинском районе называют «пайщиками», на самом деле являются полноценными владельцами участков в 7,5 гектара земли. Такой надел люди получили от бывших колхозов и, быстро сообразив, что землю нужно межевать, выделили свои доли. Так что распоряжаться участками они могут независимо друг от друга, но по привычке именуются пайщиками.
Колхозов вблизи Успенского поселения было четыре: «Колос» (бывшие «Заветы Ильича»), «Успенское» («Память Ленина»), «Победа» и «Туркино». Если первый из них к концу 90-х годов ещё работал, остальные три оказались на грани банкротства. Именно тогда на авансцену истории вышли руководитель СПК «Колос» Евгений Иванович Тулинов и его сын, ставший в 2001 году главой Белоглинского района, Сергей Евгеньевич Тулинов.

Пользуясь своим служебным положением (в хорошем смысле), Тулинов-младший вместе с директором другого кубанского предприятия – Тбилисского сахарного завода – отправился в Москву встречаться с руководством французской корпорации «Сюкден», известной в России своим сахарным бизнесом. Встреча удалась, и через некоторое время вся Успенка наблюдала молниеносное объединение загибавшихся было хозяйств. Это было похоже на сказку, в которой всё волшебство сосредоточилось в 2,2 миллиона долларов, полученных от «Сюкдена».

За эти деньги Тулинов привлекал недвижимость соседей-банкротов и в довольно короткий срок сколотил огромное предприятие, в распоряжении которого оказалось более 20 тысяч гектаров земли – половина сельхозземель Успенского поселения.

До последнего времени такой площади «Успенскому» хватало. Но, как подозревают фермеры, земля под свёклой истощилась, и хозяйству понадобились новые почвы.

Пайщиков – на торги

Земельные аппетиты «Агропромсоюза» затронули в общей сложности четыре десятка КФХ. Среди них есть несколько крупных хозяйств, имеющих до 1 500 гектаров, но в основном середнячок – 300-500 гектаров. Как правило, три четверти пашни арендуется у местного населения, которое, как опасаются фермеры, может польститься на 100 тысяч рублей и оставить КФХ без земли.

– Мы никогда сами на рожон не лезем, но тут уж нас затронули, – как будто извиняясь за то, что пришлось привлекать прессу, объясняет Сергей Коржов. – У всех семьи, дети. Я, например, три семьи кормлю: свою собственную, сестры и мамы. И у каждого фермера так. Сейчас оставят нас без земли, что мы будем делать? 

Отстаивать права всем коллективом большинству белоглинских фермеров приходится в первый раз: до этого, говорят, даже телефонных номеров друг друга не имели, а теперь «объединила общая беда». Провели несколько встреч АККОР, обсудили, как реагировать. Ответов пока не нашли.

– У меня 45 пайщиков, – рассказывает один из глав КФХ. – Чтобы они не ушли, надо заплатить каждому по 100 тысяч рублей. Это 4,5 миллио­на. Таких денег у меня нет, нужно брать кредит в банке. Минимальная ставка – 13%. Меньше чем через пять лет я кредит не погашу. В итоге – 7 миллионов 425 тысяч рублей. Не на технику, не на оборотку – а просто, чтобы люди не отвернулись.

– Этот механизм похож на какую-то аферу, – поддерживает коллегу председатель районной АККОР Сергей Литвинов. – Сейчас фермер, чтобы удержать арендодателей, будет выделять по 100 тысяч руб­лей. Дальше «Агропромсоюз» напишет: «Кто к нам перейдёт, дадим по 200 тысяч рублей». И фермеру снова придётся искать средства, уже в два раза больше. Так может длиться до бесконечности. До разорения.

Некоторых жителей пока получается остановить уговорами, но как они будут действовать, не понятно. Дружба дружбой, а 100 тысяч лишними не бывают.

– Ой, отдала, отдала пай. Знаем мы, кому эта земля уйдёт. Французам, конечно, французам, – вздыхает Валентина Котова. И, утирая слезу в уголке глаза, объясняет:

– Деньги были нужны. У деда рак горла... Поехала я покупать лекарства, говорю врачихе: «Ну дайте бесплатно, у меня денег нет». А она: «Вы знаете, какие долги у больницы? Ничего не дам». Вот я и отдала землю. Отдала, они мне – сто тысяч... я их и потратила уже… У кого земля в хозяйстве, тех же и лечат бесплатно. Врач только пишет, какие нужны лекарства, а Тулинов покупает. И в палаты отремонтированные кладут.

«Мелочи быть не должно»

Про палаты Валентина Михайловна сказала не зря. Их, отремонтированных, в больнице две. И попасть туда, как говорит народ, могут только арендодатели холдинга. Других не кладут.
Вообще, «Успенский агропромсоюз» всячески демонстрирует свою щедрость, поэтому у народа к нему отношение положительное. Своих пайщиков предприятие бесплатно возит в Краснодар, продаёт им хлеб по 5 рублей булка.

Проявляя всяческую щед­рость к арендодателям, к своим конкурентам «Успенский агропромсоюз» не испытывает ни малейшего сочувствия. Евгений Тулинов открыто заявляет, что в идеале хотел бы соединить всю имевшуюся у колхозов землю, а незавидная судьба фермеров, которые при этом лишатся большей части своих площадей, – закономерный исторический процесс. Выживает, мол, сильнейший. 

– У каждого из фермеров много собственной земли. А то, что переходит к нам, – копейки, – объяснил Евгений Иванович. – От сильного фермера люди не уйдут, а мелочи быть не должно. В США мелкие хозяйства разваливаются. Я был в Швейцарии, Германии, во Франции. Там очень трудно фермерам. Наш консультант, француз, рассказывает, что его брат держит ферму и выливает молоко на землю. Потому что продавать его стало невыгодно…

Ну, а насчёт премии – так это дело хозяйское. Деньги у нас есть, хозяйство богатеет. Мы можем себе позволить выкупить пай за 400 тысяч рублей и потом ещё 10 лет выдавать половину арендной платы. Можем также заплатить 100 тысяч рублей тому, кто к нам придёт. Что же в этом преступного? Какие могут быть вопросы? Мы могли бы и аренду добавить до 7 тысяч тонн (сейчас зерна дают 5 тысяч тонн. – Прим. авт.). Тогда бы фермерам точно пришёл конец. Но мы же этого не делаем...

...Наверное, здесь нужно отметить, что бизнес «Сюкдена» в России выстроен с прицелом на независимость. «Сюкден» контролирует шесть предприятий в трёх регионах РФ, и все они созданы по схеме производитель – переработчик сахарной свёклы. Смотрите: на Кубани есть «Успенский агропромсоюз» с более чем 25 000 га земли и есть Тбилисский сахарный завод, загруженный свёклой «Агропромсоюза» на 60%. В Липецкой области есть ООО «Добрыня» с 25 000 га и есть Добринский сахарный завод. В Пензенской области есть «Студенецкий мукомольный завод» с 24 500 га и есть Каменский сахарный завод.

В этой связи вызывает большое беспокойство Ростовская область. Через четыре месяца здесь, в Целинском районе, «Сюкден» и «Международная сахарная корпорация» начнут строить сахарный завод мощностью переработки 12 000 тонн свёклы в сутки. Кто будет обес­печивать сырьём эту организацию, вопрос открытый. Хочется надеяться, что на Дону фермеры и небольшие сельхозорганизации вместе с заводом обретут только друга-переработчика, без устрашающего конкурента впридачу. 

Есть ли таблетка от жадности?

Как оградить малые формы хозяйствования от напора крупных хозяйств и стоит ли ограждать – спор на эту тему, по-видимому, будет бесконечным. У агрохолдингов и поддерживающей их власти своя правда: крупные хозяйства имеют лучшие технологии, большие объёмы производства и отчисления в бюджет. А потому будут беспрепятственно скупать и брать в аренду столько земли, на сколько хватит средств.

– Никто не может гарантировать, что после того, как пайщики отдадут свои участки «Агропромсоюзу», арендная плата останется такой же высокой, – предупреждает Андрей Некравцов. – Ведь фактически у «Успенского» будет монополия на сельхозземли. И он сможет диктовать любые условия.

Белоглинская АККОР предлагает ограничить владения одного хозяйства 10% сельхозземель муниципального образования.

– Таким образом, максимальная площадь, которую сможет иметь агрохолдинг в нашем районе, не превысит 14 тысяч гектаров, – объясняет Сергей Литвинов.

Мера, конечно, интересная, хотя есть сомнения, что она будет работать. Возьмём тот же «Успенский агропромсоюз». Допустим, у него останется 10% пашни. Но все знают, что сын Евгения Тулинова в 2010 году, будучи главой уже Ейского райо­на, был осуждён на 7,5 лет за взятку. С таким следом в репутации вряд ли Сергей Тулинов снова пойдёт в политику. А вот заняться сельским хозяйством никто не мешает. И тогда в Белоглинском районе может возникнуть, например, «Успенский-2», и тоже с 10% сельхозземель муниципалитета. Итого в двух хозяйствах снова сложится 28 тысяч гектаров земель. А если найдётся ещё какой-нибудь родственник, желающий возделывать землю? Тогда 10-процентное ограничение не будет иметь смысла.

– Нам нужно в корне менять аграрную политику, – говорит председатель Ростовской областной АККОР Александр Родин. – Концентрация производства, которую мы видим на примере Белоглинского района, приводит к опустению сельских территорий. Холдинги закупают технику и сокращают штат. Люди, которые могли бы заниматься фермерским хозяйством, остаются без работы и уезжают из села.

Я уверен, что государство прежде должно думать о поддержке малых сельхозпроизводителей, чтобы не допустить опустения села. На Западе, например, есть максимальные пороги для получения господдержки. В США, если объём реа­лизации продукции превышает 2,5 миллиона долларов, ты не можешь претендовать на госдотации. У нас же всё наоборот. Вот справочная информация от Минсельхоза России: в 2013 году 90% господдержки пришлось на крупные пред­приятия. О каком развитии сельских территорий можно говорить?..

Наверное, было бы очень здорово откопать в законодательстве такую статью, чтобы сразу умерила аппетиты или финансовые возможности крупных компаний. Или хотя бы тех из них, что имеют иностранных владельцев. Но такой статьи нет. И пока её не будет, шанса конкурировать с зарубежными инвестициями у российского фермера не появится.

Опубликовано в газете "Крестьянин"

Комментарий в тему:

Скупке земель противостоять можно и нужно

Ольга Башмачникова, председатель Аграрной партии России, заместитель исполнительного директора АККОР:

– Тенденция скупки и агрегирования земли в руках крупных собственников опасна. 

Чтобы история Белоглинского района не повторялась, необходимо принять несколько ограничивающих мер. 

Во-первых, принять поправки к ФЗ «Об обороте земель сельхозназначения», устанавливающие максимальный размер земли в руках одного собственника – 10% муниципальных земель. Однако, поскольку земля зачастую скупается через подставных лиц, важно принять поправки и в Гражданский кодекс в части раскрытия информации о собственниках (конечных бенефициарах) земель сельхозназначения.

Во-вторых, для борьбы со скупкой пашни следует ввести прогрессивный налог на землю. Такой экономический механизм существует и за границей, например в США. Процессы интеграции и укрупнения там идут, но большим считается участок уже в 2 500 гектаров.

Пример Белоглинского района – типичный и показательный. Похожую ситуацию мы наблюдаем и в Брянской области, где «Мираторг» реализует крупный проект по мясному скотоводству. Ему требуется много земли, собственникам участков предлагают некоторую сумму денег, обещают помогать кормом для по­дворной скотины. По сути, речь идёт уже не об аренде, а о выкупе. Если люди, желая получить хорошие деньги, землю всё-таки продадут, то смысла жить в сельской местности больше не будет.

Это нонсенс, и такие тенденции, конечно, должны волновать государственных деятелей, которые заботятся о судьбе страны.