Растениеводство → Стерня на полях. Как использовать пожнивные остатки на благо почвы [+видео]

Как заселить почву полезными микроорганизмами и получить экономическую выгоду?

Фитопатогенная ситуация в российских почвах постоянно ухудшается – появляются новые болезни, уровень негативной микрофлоры растёт, а сами микроорганизмы мутируют. Особенно актуальна эта проблема именно сейчас, когда после уборки на полях остаётся большое количество пожнивных остатков, служащих питательной средой для патогенов. Но бороться с ними помогают биопрепараты. Как правильно использовать их и почему вообще появляются болезни, шла речь на «круглом столе» на тему: «Стерня – как её обработать с пользой, если выжигать нельзя?», который состоялся на прошлой неделе в конференц-зале ИД «Крестьянин».

Генеральным партнёрам мероприятия выступил ООО АТЦ «КолХоз».

Патогены наступают?

По словам гендиректора ООО «Инбиолаб Агро» (занимается производством инновационных биопрепаратов для сельского хозяйства) Алексея Проскурина, последние годы в России постоянно увеличивается процент посевов, заражённых различными болезнями – корневыми, прикорневыми гнилями и другими. Попадают под удар даже те культуры, которые ранее считались фитосанитарами, например рапс. 

– В 2008 году на коллегии Минсельхоза РФ мы доложили первые трёхлетние данные мониторинга, в частности растительных остатков, в разных хозяйствах – в Поволжье, на юге России, в Центральном Черноземье, – рассказывает Алексей Проскурин. – Что показал мониторинг? Вне зависимости от вида культуры происходит накопление патогенов в растительных остатках. Причём остатки двух-, трёхлетнего периода представляют опасность даже большую, чем свежие. Основа данного процесса понятна: солома, стерня служат питательным субстратом для микроорганизмов. И эти организмы преимущественно патогенные – грибы и бактерии.

Спустя десять лет после доклада были проведены похожие исследования в Нижнем Поволжье (в условиях, сходных с Ростовской областью), продолжает эксперт. Там накопление патогенов в растительных остатках оказалось в три-четыре раза выше, чем прежде. Это способно привести к недополучению от трети урожая и более, независимо от наличия влаги, погодных условий и т. д.

– Мы тоже видим, что накопление патогенов в почве растёт, – соглашается замруководителя филиала ФГБУ «Россельхозцентр» по Ростовской области Александр Ховяков. – Высокие показатели в растение­водстве сегодня достигнуты ценой снижения плодородия почв, за счёт использования удобрений и интенсификации производства.

Как утверждает замначальника отдела защиты растений, агрохимии, качества и безопасности растениеводческой продукции ФГБУ «Ростовский референтный центр Россельхознадзора» Тамара Логвиненко, ситуация на Дону по-настоящему серьёзная.

– На полях со временем накапливаются не только болезни, но и целый комплекс возбудителей – и вредители, и запас семян сорняков, – говорит она. – Появляются виды сорняков, которые раньше не фиксировались. Что касается заболеваний, то в южных районах области у нас прогрессируют такие болезни, как пиренофороз и гибеллиноз, или пепельная гниль, которой 6-7 лет назад не было. Она пришла из Краснодарского края. Против гибеллиноза практически нет эффективных средств борьбы.

По словам Тамары Логвиненко, оставляемая на поверхности почвы стерня создаёт прекрасные условия для перезимовки вредителей, клещей, злаковых мух, пилильщиков. Особенно этому подвержены хозяйства, работающие по технологии ноутил: они не оборачивают пласт и не трогают растительные остатки, образующие мульчирующий слой на поверхности.

– В итоге предприятия, практикующие ноутил, уже имеют в технологии две обязательные обработки фунгицидами, – рассказывает представитель Россельхознадзора. – И в целом пестицидная нагрузка на поля увеличивается.

Понятно, что встречаясь с болезнями, многие аграрии начинают вспоминать прошлое и склоняться к «проверенным» дедовским методам – сжиганию стерни. Как известно, оно запрещено в России (не считая рисовых остатков, сжигать которые по настоянию кубанского губернатора разрешили в прошлом году). Однако фермерам бывает проще заплатить штраф, чем побороть болезни более цивилизованным способом. По мнению участников «круглого стола», так называемый пал – это варварский метод, не приносящий никакой реальной пользы, а только вред.

– Мы проводили обследование – спустя 7-14 дней после сжигания заражение возвращается, – говорит Алексей Проскурин. – Фитопатогенный фон восстанавливается очень быстро. 

Приём попросту неэффективен.

Раньше при помощи пала крестьяне боролись с хлебной жужелицей, злаковыми мухами и пилильщиком, добавляет Тамара Логвиненко. Но сейчас эти вредители распространяются независимо от предшественника, и огонь тут не помогает. Против пилильщика эффективны только агротехнические методы борьбы.

– Наконец, при сжигании стерни в почве образуется очень вредное вещество – бензопирен. Он опасен тем, что способен проникать в ткани растений. А ведь мы хотим питаться здоровой и экологически чистой пищей, не так ли? У нас есть исследования, показывающие, что там, где практиковали сжигание стерни, в почве реально накапливался бензопирен, – заключает специа­лист.

Верните полю органику

Большое количество болезней, вредителей и сорняков – приметы современного производства зерна, говорит заведующий кафедрой растениеводства и экологии ДонГАУ Константин Пимонов. Сто лет назад такой проблемы не было, хотя наши предки также не могли похвастать разнообразием севооборота. Почему всё изменилось? В первую очередь потому, что аграрии очень долго эксплуатировали естественное плодородие почвы, накопленное за столетия. Пока в стране развивалось животноводство и органику вносили на поля, баланс кое-как держался. Но когда перестали вносить навоз, встал вопрос о химизации. Чаще всего под этим понимают внесение азотных и фосфорных удобрений – макроэлементов. На микроэлементный состав почв аграрии обращают внимание куда меньше. 

И это одна из проблем.

– Современные сорта – это неженки, – объясняет Константин Пимонов. – Мы должны их сначала накормить, а потом защитить. Многие знают, что злаковые очень отзывчивы на минеральное питание. И некоторые руководители хозяйств вносят до 200 кг азота в действую­щем веществе и говорят: «Вот, я получаю по 90 центнеров с га». А когда посчитаешь… 

Нужно ли вносить столько? Ведь лишь четверть минеральных удобрений поглощается непосредственно культурными растениями! Остальное – это микроорганизмы, патогены, сорно-полевая растительность. Мы сами кормим азотом вредную микрофлору! И второе: из-за злоупотребления азотом и фосфором наступает перекос в питании культур. А к чему приводит недостаток калия, марганца, меди? Опять-таки, к увеличению патогенов! Мы их сперва размножаем, а потом боремся с помощью химизации.

Что касается минерального питания, то здесь наблюдается любопытная ситуация, добавляет Алексей Проскурин: многие хозяйства Центральной России, внося сходные дозы удобрений в почву, уже начинают опережать Кубань по качеству зерна и урожайности.

– Так что это совсем не праздный вопрос: куда уходит дополнительный азот, вносимый на Кубани? Кого им в итоге накормили? – задаётся вопросом эксперт.

Как только аграрии перестали работать с органикой, началась «раскачка» фитопатологической ситуации, добавляет агроном с многолетним стажем, замдиректора ООО АТЦ «КолХоз» (продажа сельхозтехники, удобрений, агропрепаратов) Владимир Бирюков.

– Давайте вспомним: до определённого момента в советское время был на рынке только один фунгицид – «Тилт», – говорит он. – И всё. Сейчас их список огромен. Но фунгициды должны применяться только по результатам агрохиманализов. Бесконтрольно их нельзя использовать, это приводит к разбалансировке, привыканию патогенов, они мутируют. Спектр заболеваний меняется. Ведь того же пиренофороза у нас раньше практически не было!

Грамотная работа с пожнивными остатками может помочь аграриям преодолеть болезни, сходятся во мнении эксперты.

– Повышение урожайности, увеличение количества зерна привело и к увеличению количества пожнивных остатков на полях, – утверждает Александр Ховяков. – Если мы получили пять тонн пшеницы с гектара, то значит, там будет и пять тонн соломы. Когда запретили сжигать стерню, было сложновато. Но сейчас хозяйства перестроились. У многих есть современные комбайны с измельчителями. Кто-то опять закупил плуги, чтобы запахивать на 14-15 см всю эту солому. К сожалению, отсутствие органики не даёт нам возможности всерьёз заниматься восстановлением плодородия почвы. Взамен навозу мы должны найти те микроорганизмы, которые будут работать. Сейчас в области обсуждается закладка нескольких опытов по биологической деструкции пожнивных остатков. Надеемся на объективные результаты.

Как утверждает Владимир Бирюков, если у хозяйства нет животноводства, то его будущее – за переработкой соломы с помощью биопрепаратов. Причём не просто отдельными штаммами, а многовидовыми сообществами.

С этим согласен и Алексей Проскурин.

– Солома – это всего лишь транспорт для той полезной биоты, которую вы хотите у себя вырастить, в зависимости от ваших конкретных условий. Целью внесения биосредств должно быть снижение тех фитопатогенных остатков, которые актуальны для конкретного агрофона. Нормально запустить процесс можно, только когда имеешь дело с полноценными родовыми сообществами микроорганизмов. Они будут взаимно дополнять друг друга. И у каждого будет своя функция – супрессорная (заселение среды полезной биотой, вытеснение фитопатогенов. – Прим. ред.), целлюлозолитическая (разложение растительных остатков), плюс аммонификация, азотфиксация… Целлюлозолитик и азотфиксатор – вот где хорошая связка, вот где зафиксированный азот! В хозяйстве всегда есть какие-то операции, к которым можно присоединиться: заделка соломы, внесение азота. Это легко встроить в технологическую карту.

При этом есть несколько важных деталей, акцентирует внимание Алексей Проскурин. Прежде всего, перед использованием любых средств защиты необходимо провести фитосанитарный анализ – какие патогены содержатся в семенах, растительных остатках, на полях? Отследить весь цикл – от уборки до урожая. Это единственный метод, который покажет, какова общая ситуация на полях. Сработала ли та или иная баковая смесь? Достаточно ли «биологии»? Последний вопрос особенно важен – чаще всего биопрепараты используются всё же в качестве дополнения к «химии».

– Если обследование показывает тяжёлую поражённость корневыми гнилями, то говорить о биологической защите можно либо очень осторожно, либо в фарватере химической защиты, – говорит глава «Инбиолаб Агро». – Мы считаем, что только высококонцентрированные баковые смеси способны удерживать ситуацию на каком-то приемлемом уровне. Но только до первой весенней подкормки. Чудес не бывает. Мы вносим азот, и на питание набрасываются всевозможные микроорганизмы. У себя на предприятии мы вышли уже на шесть месяцев «покоя» после проводимой «фитосанитарной санации» – так мы её называем.

Почему на юге России у аграриев вызывает сомнение использование бактериальных препаратов? В первую очередь, это недостаток влаги – без неё полезные микроорганизмы не будут работать, добавляет Владимир Бирюков. Бывало, что фермеры, не знакомые со специ­­фикой препаратов, вносили их в засушливых условиях. Внёс сегодня – задисковал завтра. 

Остатки влаги потеряны, а потом удивление: почему нет результата?

– Надо понимать: «биология» требует особых условий, – говорит замдиректора АТЦ «КолХоз». – Но они не настолько напряжны, чтобы махнуть на них рукой. Некоторые утверждают: «Мне проще дать 100 кг селитры, и результат я вижу сразу». Не вопрос. Но сколько это стоит? И кого ты накормишь? 

Между тем, хозяйства, которые грамотно используют «биологию» на протяжении долгих лет, получают мощный долгосрочный эффект, приводит данные Бирюков. Например, ставропольское ООО «Гелиос», которому в нынешнем году не потребовалась ни первая, ни вторая фунгицидные обработки. 

Биопрепараты запускают в почве процессы, которые позволяют ей самой регулировать биотический состав, соглашается с коллегой Александр Ховяков. Эффект может наблюдаться и год, и два, и три. Но, как правило, аграрии обращают внимание не на длительный эффект, а на стоимость препарата.

– Окупаемость биометода всё же должна ограничиваться одним годом, – признаёт Алексей Проскурин. – Дивиденды, поступающие потом, это уже подвод­ная часть айсберга. Тут и снижение доз вносимого азота, и в перспективе – снижение затрат на химические средства защиты растений.

Как лучше интегрировать биологические препараты с «химией»? По словам гендиректора «Инбиолаб Агро», ключевой принцип – это принятие решений на основе объективной информации. Расчёт доз внесения микроэлементов, фитопатогенное состоя­ние почв, фитоэкспертиза семян, уровня заражённости растительных остатков – всё это даёт понимание того, что происходит на полях. Само внедрение препаратов дело несложное и не требует дополнительных подходов или схем.

– Всякий раз объективная база сведений даёт нам решение на опережение, – уверяет Алексей Проскурин. – С ноября мы знаем, чем будем защищаться весной. Сроки и формы препаратов подскажет дополнительный контроль после первой подкормки. В зависимости от ситуации на конкретном поле и с конкретной культурой надо использовать весь спектр инструментов. Это позволяет снять имеющиеся риски посевов. А главное, расширить границы урожайности – как минимум на треть.

Тимур САЗОНОВ 
Фото Галы Каймакчи